Это обуславливалось «поздним знакомством» и многовековым сосредоточением на заботах в других макрорегионах. Потом они были и братьями навек, и лютыми врагами, и «ревизионистами», но никогда не переставали оставаться соседями, с чем и придется мириться навсегда.
Спорная река. До XVII века в России о таинственной стране Син знали лишь понаслышке. Главным образом, от заморских купцов, китайские товары привозивших. Знали, что лежит страна шелка и фарфора за пределами Великой Тартарии, куда не мог добраться даже «русский Синдбад» — тверской купец Афанасий Никитин.
У китайских императорских династий тоже своих забот хватало. Длительные междуусобные войны, оккупация страны монголами (династия Юань), борьба с Кореей (государство Когурё), Японией, ойратами, вьетнамским царством Намвьет.
Точки для соприкосновения у государств отсутствовали, по сути, они были локализованы в противоположных частях Евразии. Картина поменялась, с одной стороны, после завоевания Сибири Ермаком и закрепления Московского царства на новых территориях за Уралом-Камнем с центром в Тобольске. Тобольские воеводы регулярно посылали отряды казаков на исследование новых земель с целью увеличения ясачного населения и пополнения казны. Казачьи отряды проникали вглубь Восточной Сибири, доходя до Тихого океана.
С другой стороны, Китай завоевали северяне-маньчжуры (династия Цин), проводившие более активную внешнюю политику. У маньчжуров были свои интересы в Забайкалье, население которого как наследники воинственных чжурчжэней и Монгольской империи они считали своими данниками. Таким образом, рано или поздно оба государства должны были столкнуться своими интересами.
Пересеклись они на главной артерии Забайкалья — реке Амур. Устюжанин Ерофей Павлов по прозвищу Хабар (добыча, пожива) в 1649 году убедил якутского воеводу Дмитрия Францбекова в возможности освоения даурских земель по берегам Амура и «примучивания» местного населения к выплате ясака. Воевода выдал тому средства на оснащение оружием, припасами и лодками ватаги из 70 человек.
В результате нескольких походов атаман Ерофей «со товарыщи» захватил селение даурского князька Албазы неподалеку от слияния Шилки и Аргуни. Возложили на дауров посильную дань, но в ответ обязались защищать от хунхузов — маньчжурских разбойников из-за Амура.
Через несколько лет казаки атамана Никифора Черниговского прочно обосновались в Албазине, построив деревянный острог с гарнизоном в 50 казаков и собирая пушной ясак. Доход от даурской пушнины был настолько хорош, что в Якутске приняли решение сформировать вокруг Албазина отдельное воеводство — от Станового хребта до Большого Хингана. Воеводой туда послали тобольского сына боярского Алексея Толбузина.
Изобильная земля привлекала вольных сибирских крестьян. За короткое время на Амуре появились деревни и слободки: Игнашина, Монастырщина, Озерная, Ондрюшкина, Солдатова, Панова и даже Спасский монастырь о четырех насельниках. Крестьяне пахали землю и снабжали хлебом все воеводство, завели стадо из более чем двух тысяч голов крупного рогатого скота и даже пивоварню.
Естественно, маньчжурам не понравилось, что на этой территории появились неведомые «северные варвары» и прочно тут обосновались. Тем более, вассальный маньчжурам тунгусский князек Гантимур со своим народом признал новых владельцев и согласился платить ясак русским. Еще отряд Ерофея Павлова-Хабара в Ачанском остроге в 1651 году впервые столкнулся с маньчжурскими солдатами, оснащенными огнестрельным оружием, но сумел разгромить нападавших.
В 1682 году цинский император Канси дал поручение цзяньцзюню (командующему) Лантаню и фудутуну (губернатору) Пэнчуню готовить войска для нападения на Албазин. В качестве базы для вторжения построили целый город Айгунь, ставший резиденцией хэйлунцзянского цзянцзюня провинции Хэйлунцзян (ныне — мегаполис Хэйхэ напротив российского Благовещенска через реку Амур).
Русским же через дипломата Николая Спафария было отправлено такое послание: «Вам, русским, следовало бы побыстрее вернуться в Якутск, который и должен служить границей. Ловите там соболей и собирайте ясак и не вторгайтесь более в наши внутренние земли».
Послание было проигнорировано, и маньчжурские войска с тяжелой артиллерии осадили Албазин. Воевода Тол-
бузин заперся в крепости с 450 стрельцами, казаками, промышленниками, крестьянами и организовал яростный отпор противнику, в 30 раз превосходящему осажденных. Дважды — в 1685-м и 1686 годах — маньчжурам приходилось ходить под Албазин прежде, чем обескровленный гарнизон полуразрушенного города (воевода Толбузин погиб) пошел на переговоры.
С российской стороны их вел нерчинский воевода Федор Головин, с китайской — министр Сонготу. Первый дипломатический документ между государствами получил название Нерчинского договора, по которому правый берег Амура оставался китайским, а граница шла по Аргуни и Горбице — притоку Шилки. Албазин уничтожался, и ни одна сторона не должна была заселять этот район. Точные границы между государствами так и не были определены, но политое потом и кровью устье Амура уплывало из российских рук.
«Ассамблея была изрядна». Впрочем, первого дипломатического представительства из Поднебесной в России пришлось ждать почти полвека. В Срединной империи до конца XIX века царили иллюзии о том, что центром Вселенной является Запретный город и его император, а все остальные — безмозглыми варварами, обязанными приносить дань его священной особе. С этой парадигмой империя, отказываясь от контактов с иными цивилизациями, неуклонно впадала в деградацию и убожество, завершившееся в XIX — начале XX века позором опиумных войн и де-факто расчленением страны на зоны влияния великих держав.
Поэтому китайское первое посольство Москва (столица при первых преемниках Петра временно переехала из Петербурга) узрела лишь в 1731 году. Многолетняя война с Джунгарией вынудила Поднебесную пойти-таки на поиск союзников. Дипломатические миссии Тоси и Мандая прибыли в Первопрестольную. Чуть позже другая «двойная миссия» маньчжуров Дэйсина и Байянтая поехала в Петербург, где встретились с императрицей Анной Иоанновной с поздравлением восшествия на престол. По словам послов, богдыхан Инь Чжэн «ради вящшего утверждения» своей постоянной дружбы пожелал ей здравствовать «неущетныя лета».
Послов позвали к столу, а затем ублажали концертом, фейерверком и «иллюминацией из многих тысяч ламп», развешанных на Петропавловской крепости, здании Академии наук, императорской яхте и 20 галерах.
Можно себе представить, как угощали восточных гостей, если впоследствии Дэйсин и Байянтай прибыли к герольдмейстеру Петру Квашнину-Самарину и принесли извинения за свое неадекватное поведение в ходе «ассамблеи». Послы оправдывались, что «поскольку по своим обычаям вина хотя и не употребляют, однако, будучи трактованы столами Ея императорского величества, не могли отговариваться чтоб им вина не пить и тако от того гораздо были шумны». Довольный герольдмейстер успокоил гостей, заметив, что «все было изрядно».
Послам показали Академию, флот, Кронштадт, кунсткамеру. Но не сделали того, зачем те в Россию прибыли — не дали возможности проехать к калмыкам, находившимся в подданстве Петербурга, но которых китайцы хотели привлечь к антиджунгарскому союзу.
Дела амурные. Лишь через столетие стороны вновь сели за стол переговоров, но политическая ситуация была уже кардинально иной. С одной стороны, Россия, раскинувшаяся на всю Евразию в ранге победителя всевозможных войн, имевшая мощные армию и флот. По результатам исследования экспедицией капитана Геннадия Невельского устья Амура было доказано, что река судоходна до самого океана. 20 мая 1854 года в ходе одного из сплавов по Амуру русские вышли к останкам крепости Албазин, где отслужили панихиду по ее героическим защитникам. Во время сплавов генерал-губернатором Восточной Сибири графом Николаем Муравьевым (будущим Муравьевым-Амурским) в устье Амура было создано 15 казачьих поселений.
С другой стороны, цинский Китай, лишившийся в результате Первой опиумной войны Гонконга и разорванный на части восстанием тайпинов.
Муравьев это понимал, поэтому действовал с позиции силы. «Китайцы никогда и ни на что не давали своего согласия, но никогда не смели действиям нашим препятствовать, напротив, помогали нам с немаловажными для себя издержками; опыт доказал нам, что с китайцами надо действовать, а не говорить», — докладывал он.
В русле этих действий в мае 1858 года в Айгуни с китайским губернатором провинции Хэйлунцзян И-Шанем и айгуньским амбанем (командир гарнизона Айгуни) Джирамингой был подписан Айгунский договор. Этот документ полностью отменял действия Нерчинского трактата, определяя весь левый берег Амура за Россией, а правый до Уссури — за Поднебесной. Таким образом, Россия закрепляла за собой все достижения русских казаков-конкистадоров XVII века и официально оформляла общую границу с Китаем.
Муравьев издал приветственный приказ: «Товарищи! Поздравляю вас! Не тщетно трудились мы: Амур сделался достоянием России! Святая церковь молится за нас! Россия благодарит. Да здравствует император Александр, и да процветает под кровом его вновь приобретенная страна! Ура!» В Иркутске графу была устроена торжественная встреча, лозунгом которой стала фраза, сделанная на штабе из горящих плошек «Амур наш».
Через месяц уже граф Евфимий Путятин и китаец Хуа Шань подписали Тяньцзиньский трактат, уточнявший границы между странами уже по Уссури. Интересно, что именно с 1858 года в китайских дипломатических документах в отношении европейцев перестал употребляться иероглиф, обозначавший «варвар».
Пока шла Вторая опиумная война между цинским Китаем и Англией-Францией, российский МИД решил не сбавлять давления, выторговывая более выгодные условия. В 1860 году после ряда поражений китайских войск уже генерал-майор Николай Игнатьев и князь Гун подписали новый Пекинский договор, по которому к России отходил весь Дальний Восток фактически в его нынешних границах (вплоть до Кореи). Получалось, что за два года без всякой войны чисто дипломатическим путем Россия присоединила себе территорию, на которой вполне могла бы разместиться без малого Европа.
С тех пор уже полтора века Россия и Китай имеют не только самую протяженную границу в мире, но и активно занимаются торговлей, культурным, научным и техническим обменом. При этом не имея друг к другу территориальных претензий, что большая редкость по нынешним временам.
