Полезный инструмент внешнеэкономической политики
Есть ли возможность сегодня, спустя неполных три года после вступления в силу договора о создании Евразийского экономического союза, делать долгосрочные или как минимум среднесрочные прогнозы о его перспективах? Какие выгоды для участников ЕАЭС уже являются очевидными?
Не стоит воспринимать интеграцию в формате ЕАЭС как некую панацею — это один из полезных инструментов внешнеэкономической политики. Мы видим сближение по макроэкономическим показателям, прежде всего по инфляции — это длительный тренд, многолетний, устойчивый.
Также происходит сближение доходов населения. Это, пожалуй, самый важный индикатор. Доходы сближаются во всех странах Союза, кроме Кыргызстана — по нему такой конвергенции пока нет. А Россия и Казахстан уже сравнялись по доходам: начиная с 2016 года они одинаковые.
Улучшается структура взаимного товарооборота. Исторически в торговле между государствами ЕАЭС всегда было меньше сырья и больше готовой продукции. Сегодня эта относительная доля растет: за последние несколько лет она увеличилась, что особенно заметно в машиностроении и агропромышленном комплексе.
Можно ли в связи с этим говорить, что ЕАЭС вступил в новый период развития, оказавшись в одном ряду с давно существующими аналогичными альянсами?
За шесть лет, прошедшие с момента появления Таможенного союза, проделан колоссальный путь. Мы сравниваем прогресс евразийской интеграции с другими объединениями: Европейским союзом, Североамериканским соглашением о свободной торговле (НАФТА), МЕРКОСУР, АСЕАН, Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива, Южноафриканским таможенным союзом. Как видим, прогресс быстрый.
Однако сейчас он замедлился по сравнению с начальной фазой роста, что тоже достаточно естественно. После первой, быстрой фазы процесс переходит в «рутинную» фазу, когда национальные и наднациональные ведомства начинают более или менее планомерно работать над нетарифными барьерами, техническими регламентами, соглашениями о зоне свободной торговли.
Какие векторы евразийской интеграции в контексте уже пройденного пути оказались особенно сложными и почему?
Первая точка — нетарифные барьеры, вторая — новые общие рынки. В течение последнего года мы наблюдали согласование пакетов документов по Таможенному кодексу и по общему рынку лекарственных средств и медицинских изделий. И в том, и в другом случае согласование шло тяжело, вносились тысячи замечаний.
Сейчас идет работа по другим общим рынкам, включая рынок электроэнергетики, который должен вступить в силу через два года. Хотелось бы, чтобы стороны смогли достичь такой глубины интеграции по каждому рынку, которая гарантировала бы максимальный экономический эффект. Возьмем, к примеру, рынок электроэнергетики — это же не монолитная конструкция. В его рамках можно договориться о технических правилах энергоперетока, согласовать спотовый рынок, обеспечить эффективное функционирование на фьючерсном рынке. Где стороны остановятся, какой объем общего рынка согласуют — вот главный вопрос.
Какую роль ЕАЭС сыграл в восстановлении внешней торговли России в течение 2017 года, помимо более явных факторов — укрепления курса рубля и роста цен на нефть? Насколько значительным стимулом стал Союз для экспортеров Беларуси, Армении и Казахстана?
Евразийский экономический союз сыграл роль амортизатора негативных последствий кризиса 2014-2015 годов в области торговли и инвестиций. На территории ЕАЭС и торговые, и инвестиционные потоки просели меньше, чем в СНГ. С 2016 года мы наблюдаем также позитивное влияние членства Армении и Кыргызстана на их экспорт в Россию и Казахстан.
Список критериев и последовательность шагов
Какой, на ваш взгляд, может оказаться страновая конфигурация ЕАЭС к концу нынешнего десятилетия? Появятся ли у Союза новые партнеры из числа государств, которые сейчас не называются в качестве таковых?
К 2020 году членом ЕАЭС с большой вероятностью станет Таджикистан: для него это экономически выгодно за счет роста торговли, инвестиций и денежных переводов трудовых мигрантов. В течение трехлетнего периода есть более низкая вероятность вступления в Союз Узбекистана.
Есть две ключевые задачи. Первая — стимулировать переключение части транзита с моря на сушу, чтобы товары из Китая в Европу и обратно шли через территорию ЕАЭС. Вторая — развить логистику внутренних регионов, не имеющих прямого выхода к морским коммуникациям.По другим странам, на мой взгляд, вероятность близка к нулю. В частности, Молдова останется наблюдателем. Возможно, появятся еще один-два наблюдателя. Состоится заключение шести-восьми соглашений о свободной торговле: географически это окажутся страны евразийского континента (Вьетнам, Сингапур, Израиль, Сербия, Иран, Южная Корея) и Египет. Также будут идти переговоры о зонах свободной торговли с другими государствами, их география расширится: Чили, Перу, МЕРКОСУР, ЮАТС, страны Персидского залива. Кроме того, стоит ожидать подписания непреференциального соглашения с Китаем.
Каковы первоочередные и среднесрочные задачи нормативной интеграции в рамках уже существующей конфигурации ЕАЭС? В какой мере возможны такие более глубокие форматы интеграции, как, например, проведение общей денежно-кредитной политики в части учетных ставок, меры по борьбе с инфляцией и т.д.? Есть ли необходимость в создании единой валюты Союза?
Вопрос о единой валюте не стоит даже на долгосрочной повестке дня ЕАЭС. Наоборот, на данном этапе введение единой валюты не принесло бы ощутимых выгод и, скорее, добавило бы макроэкономических рисков. Разговаривать о единой валюте имеет смысл только тогда, когда достигнут необходимый, достаточно высокий уровень торгово-инвестиционной и макроэкономической интеграции. Мы прописали список критериев, которые должны быть выполнены, и последовательность шагов, чтобы этот вопрос можно было бы обсуждать осмысленно.
Первостепенные два условия — снижение уровня долларизации экономик стран ЕАЭС и синхронизация инфляции. Важно, чтобы не было рассинхронизации инфляции, иначе очень быстро накапливается ценовой дисбаланс. При снижении инфляции и процентные ставки сблизятся естественным путем.
Что касается долларизации, то при ее высоком уровне экономика не реагирует на монетарные стимулы, и в целом бесполезно говорить о координации монетарных политик. Вообще о монетарной политике сложно рассуждать, если в экономике доля активов и пассивов банковской системы в долларах превышает долю в национальной валюте. Необходима последовательная работа по повышению роли национальных валют. То есть тут важнее не интеграционная повестка, а действия на уровне государств.
Баланс оптимизма и пессимизма
Какая работа в настоящее время ведется по гармонизации ЕАЭС с Новым шелковым путем, Евросоюзом и другими форматами интеграции в евразийском пространстве?
Сопряжение ЕАЭС и Экономического пояса шелкового пути (ЭПШП) — одна из точек роста. Собственно, рост грузовых потоков здесь уже пошел.
«Сердце» темы сопряжения — транспорт. С точки зрения стратегических интересов евразийских государств, есть две ключевые задачи в данной сфере. Первая (важная и привлекательная, но не главная) — стимулировать переключение части транзита с моря на сушу, чтобы товары из Китая в Европу и в обратную сторону шли через территорию ЕАЭС. Это хорошая бизнес-ниша для логистов и железных дорог. На этом можно заработать.
Вторая задача (главная) — развить логистику внутренних регионов, не имеющих прямого выхода к морским коммуникациям. Это сверхактуально для Казахстана, российских Урала и Сибири. Транспортные коридоры ЭПШП теоретически могут «сшить» макрорегион воедино, обеспечив связь между ресурсами, производствами и рынками сбыта. Это уже задача стратегического характера и для России, и для Казахстана.
В рамках ЭПШП перспективным видится развитие двух транспортных коридоров: двух маршрутов Центрального Евразийского коридора, идущего через Казахстан (Китай — Казахстан — Россия — ЕС), и Северного Евразийского коридора, проходящего по Транссибу (Шанхай — Владивосток — Транссиб — ЕС). Эти коридоры имеют ряд преимуществ: используют только железнодорожный транспорт, проходят через минимальное количество пограничных переходов, они уже освоены, причем объем контейнерных перевозок на обоих направлениях быстро растет, а главное, являются наиболее конкурентоспособными по цене.
Более 70% предложений, поступивших от бизнеса, нашли отражение в новом Таможенном кодексе Евразийского экономического союза, который должен вступить в силу 1 января 2018 года. Таковы оценки предпринимательских объединений, участвовавших в разработке документа. Об этом рассказал член Коллегии (министр) по таможенному сотрудничеству ЕЭК Мукай Кадыркулов. Он также отметил, что правительства стран ЕАЭС договорились синхронизировать проведение необходимых внутригосударственных процедур, предшествующих ратификации договора о ТК.
«Таможенный кодекс — первый в практике Союза масштабный документ, в разработке которого участвовал бизнес, — прокомментировал Кадыркулов. — Мы отказались от старой практики, когда госорганы сами разрабатывали документ, а только потом показывали его непосредственным исполнителям — участникам внешнеэкономической деятельности. Представители бизнес-сообществ всех пяти государств ЕАЭС являлись непосредственными разработчиками ТК, начиная от концепции и заканчивая конкретными формулировками в тексте. Кстати, такой формат работы уже сейчас распространен и на другие нормативно-правовые акты, разрабатываемые на площадке таможенного блока ЕЭК».
Со вступлением в силу нового Таможенного кодекса будут устранены все занесенные в «Белую книгу» ЕАЭС препятствия на внутреннем рынке, отнесенные к сфере таможенного регулирования. На момент создания Союза в предварительном списке изъятий, барьеров и ограничений для взаимного доступа субъектов предпринимательской деятельности на национальные рынки стран ЕАЭС фигурировало порядка 600 неурегулированных вопросов, из них 23 относились к таможенной сфере. Сейчас осталось всего два, и оба устраняются со вступлением в силу союзного ТК.
А насколько просчитаны риски этих мегапроектов?
В экспертной среде и прессе нередко можно встретить пессимистические оценки перспектив сухопутного транзита. Но мы хотели бы предостеречь от чрезмерного пессимизма. Текущая динамика грузопотока из Китая в Европу и обратно по железнодорожным маршрутам ЕАЭС очень высокая: после удвоения в 2015 году зафиксировано еще одно удвоение уже в 2016-м — до 156 тыс. контейнеров.
В прошлом году перевозки через Достык (Казахстан) и Наушки (выход через Монголию на Транссиб) увеличились более чем вдвое, через Забайкальск (выход с северо-восточных провинций Китая на Транссиб) — на 42%. Начались контейнерные перевозки через Хоргос (Казахстан). Статистика за первое полугодие 2017 года указывает на еще одно потенциальное удвоение.
Впрочем, от чрезмерного оптимизма тоже хотелось бы предостеречь, поскольку требуется выполнение ряда дополнительных условий. В частности, поезда должны быть линейными — выходить из пункта отправления по жесткому расписанию, а не по мере накопления грузов: тогда фактор скорости доставки окажется в пользу сухопутных перевозок. В этом случае начинают работать новые ниши — перевозки почтовых отправлений (посылки) и экспорт-импорт продовольственных товаров. ||
Досье | Евгений Винокуров Родился в 1975 г. в Калининграде, окончил Калининградский госуниверситет. В 1999 г. получил степень магистра в Геттингенском университете (Германия), в 2007 г. — степень PhD (экономика) в Университете Гренобль II (Франция), в 2008 г. — степень доктора экономических наук в Институте мировой экономики и международных отношений РАН. Профессор РАН. С 2006 г. работает в Евразийском банке развития, отвечая за макро- и микроэкономический анализ, а также за исследовательскую программу ЕАБР. В 2011 г. возглавил Центр интеграционных исследований ЕАБР, ставший за шесть лет ведущей аналитической структурой по евразийской интеграционной проблематике. В партнерстве с признанными экспертами и научно-исследовательскими институтами центр выпустил более 40 публичных докладов и подготовил более 50 аналитических работ для администраций президентов и министерств государств-участников ЕАБР и ЕЭК.
